Москва. 6 июня. INTERFAX.RU - Пятилетний юбилей отметил первый в стране научный кластер в области онкологии – НМИЦ радиологии Минздрава РФ. В него вошли три института – Московский институт имени Герцена, Обнинский медицинский радиологический научный центр имени Цыба и НИИ урологии и интервенционной радиологии имени Лопаткина.
Наш специальный корреспондент Вячеслав Терехов побывал в этих трех составных частях центра и побеседовал с его генеральным директором – академиком РАН Андреем Каприным.
Беседу мы начали еще в Москве в институте Герцена. Первым был, естественно, вопрос: зачем надо было объединять крупные действующие институты?
- Это дань модной оптимизации?
- Оптимизацию мы, конечно, тоже провели: сократили дублирование, улучшили административную составляющую. Но это совсем, совсем не главное. К тому времени в онкологии уже сложилась хорошая база, которая позволяла вывести на новый уровень клинические испытания. Но для этого было необходимо собрать и объединить усилия головных организаций, работающих в этом направлении. Это давало возможность создать современную высокотехнологичную платформу для разработки и применения новейших методов борьбы с раковыми заболеваниями. Таким образом, объединение в единый центр сняло много ненужных проблем, и особенно это почувствовали те, кому надо было проходить различные комплексы лечения в этих, тогда еще отдельных, институтах.
- Вы еще и директор Московского института имени Герцена. А на его платформе нельзя было это сделать?
- Нельзя, потому что там даже физически не хватает места, а нужно было бы строить, причем заметьте - это в центре Москвы, линейный ускоритель, протонные установки. А где размещать больных и как их облучать? Теперь эти проблемы решены. Все разместили в Обнинске, здесь у МРНЦ были значительные пустующие площади.
- Прекрасно понимаю, что доказать необходимость объединения вам стоило немалых усилий.
- Абсолютно нет. Как-то президент России Владимир Путин в одной из бесед сказал, что инициатором создания кластера была министр Вероника Скворцова, и он полностью с ней согласен. Более того, как вы помните, в 2018 году он поставил вопрос о необходимости создания Национальной программы по борьбе с онкологическими заболеваниями.
Должен заметить, что в нашей истории на уровне главы государства проблема - борьба с онкологическими заболеваниями - поднималась только в конце апреля 1945 года. Наши знаменитые академики Николай Бурденко, Александр Вишневский 30 апреля 1945 года были на приеме у Сталина и обратили его внимание, что скоро "у страны будет другой враг". Они пояснили: война заканчивается и в страну будут возвращаться эвакуированные люди из западных областей, из концлагерей, беженцы, раненные фронтовики, которые до этого не обследовались. Онкологические больницы превращались во время войны в госпитали. И то небольшое количество клиник, которые еще оставались, с этим потоком людей, которых нужно было обследовать, не справится. Сталин в тот же день подписал Указ о создании в стране онкологической службы, а конкретно – о строительстве и открытии 126 онкодиспансеров по всей стране.
- А где взяли оборудование?
- Конечно, ультразвуковых установок и компьютерных томографов еще не было, работали по старой методике. С помощью простого осмотра можно было выявить места локализации рака кожи, головы и шеи, других видов злокачественных новообразований, обратив внимание на родинки, припухлости. Ректальный осмотр, обычный ого рентген легких…. Но, к сожалению, все же, в большей степени, выявлялись поздние стадии заболевания и статистика заболеваний резко взлетела. Сегодня, в вопросах диагностики, технологического обеспечения мы ушли далеко вперед.
- Один из примеров новейшей установки - именно установки, а не прибора - мы увидели в одном из корпусов Обнинского института имени Цыба. Точное ее название - Комплекс протонной терапии "Прометеус". Сердцем установки является синхротрон с диаметром его всего 5 метров. Он разработан академиком Владимиром Балакиным. Это самый маленький в мире протонный ускоритель и потому он удобен для установки даже в региональных клиниках.
- Синхротрон используется для лучевого лечения рака. Если на фотонных ускорителях облучение происходит в одном направлении с одной и той же мощностью пучка ускоренных частиц, то в протонном мощность может меняться, что позволяет значительно сократить сеанс облучения пораженного злокачественной опухолью места. Средний сеанс занимает около 10 минут. Эта установка стоит в так называемом каньоне: бетонном мешке или в комнате с толщиной стен, пола и потолка в 1 м. Здесь спрятано от внешнего мира радиологическое оборудование для лечения онкобольных. Решение о создании таких каньонов для различных вариантов радиологического оборудования было принято еще в 1948 году. Все они установлены в Обнинске, потому что в этом городе и вокруг него открывались исследовательские институты по использованию мирного атома. И только сейчас на них появился серьезный спрос!
- Проезжая на машине по территории института, я обратил внимание на один строящийся длинный корпус. Мне сказали, что там будет один из крупнейших в Европе вивариев.
- Пока у нас в стране нет ни одного центра, который бы изучал лечение злокачественных опухолей на животных с применением возможностей лучевой терапии. И, как известно, именно на животных проводят доклинические испытания лекарственных препаратов. Параллельно с этим мы создаем коллекцию опухолей. В ней будут содержаться также и подробные сведения, как воздействовали на ту или иную опухоль, как она развивалась, какие препараты применялись. За это нам скажут спасибо наши последователи-онкологи: они поймут, по какому пути в лечебном процессе шли ученые.
- А сегодня такой коллекции нет?
- Есть, но она состоит из стандартизованных линий опухолей, смоделированных в лабораторных условиях. Но это не совсем те опухоли, которые растут в живом организме. Поэтому, когда к нам привозят собаку или кошку с "дикой" опухолью на лучевую терапию, то можно проследить весь процесс лечения, описать его и создать биобанк. Этим мы сейчас и занимаемся в Обнинске.
- За рубежом такие биобанки есть?
- Есть. Мы недавно были в Граце (Австрия). Там действует большой биобанк - 20 млн экземпляров. Правда, экземпляров опухоли только небольшая часть, но все же есть. Хочу отметить, что там хранится много образцов, в том числе полученных от наших военнопленных в годы Второй мировой войны.
- Мы видели различные установки. Произведены они в разных странах. Когда не было санкций, их и запчасти к ним можно было закупать, а сейчас?
- Да, это проблема, нужно развивать собственное производство тяжелой медицинской техники, радио- и фармпрепаратов. Об этом, в частности мы будем говорить со своими партнерами из смежных отраслей, руководителями Росатома на полях ПМЭФ-2019 в том числе. У нас большие планы.
- Сейчас в центре создается новая аппаратура или установка?
- Мы врачи, мы не создаем технику, мы ее испытываем. Вот например, метод нейтронной и нейтронозахватной терапии. Сама технология была изобретена еще в 50-х годах. Мы сегодня ее внедряем вместе с физиками-ядерщиками из соседнего НИФХИ имени Карпова. Ее можно назвать "идеальным" методом удаления злокачественной опухоли путем микровзрыва.
- ???
- Понимаю. Звучит грозно. Объясняю. У наших соседей есть атомный реактор типа ВВЭРц (водо-водяной энергетический реактор циклический). Физики придумали, как вывести из него канал, по которому пойдет пучок нейтронов. Они будут двигаться в медицинский блок, где находится пациент, которому перед этим ввели борсодержащее соединение. Нейтроны взаимодействуют с ядром бора, который накопился непосредственно в опухоли и нигде больше. Именно поэтому метод называют идеальным. В результате облучения ядро раскалывается, разрушая только раковые клетки. Фактически, можно сказать, что опухоль уничтожается путем микровзрыва. Чем не микроатомная бомба в мирных целях?
- Вы не только генеральный директор первого в стране онкологического кластера, но и главный внештатный онколог Министерства здравоохранения РФ. Знаю, что одной из задач министерства в рамках национальной программы по онкологии является создание региональных онкологических паспортов. Что это такое?
- Наша страна большая. Территории у регионов разные, население неоднородное. Уровни заболевания различные. И для того, чтобы контролировать уровень заболеваемости и определить лечебную базу, мы разработали контрольные показатели пять индикаторов качества онкологической службы. Согласно этому паспорту, мы должны знать, сколько и в каких регионах есть или нужно диагностических аппаратов, какова вооруженность онкологических диспансеров, каков кадровый состав, текучка, миграция и т.д.
Это все мы сможем узнать из данных регионального паспорта. Это идея министра Вероники Скворцовой, откровенно могу сказать - очень разумная идея. Мы можем даже планировать создание региональных медицинских институтов или дополнительных курсов в программах действующих вузов.
- А врачебная миграция большая? И откуда больше всего уезжают?
- Знаете, где текучка врачей больше всего? Не только в отдаленных районах. Уезжают перспективные кадры, которые хотят работать на хорошей аппаратуре, по новым методикам. Уезжают оттуда, где нет не только возможностей профессионального роста, но и социального "пакета" - больниц, школ, дорог.
В процессе паспортизации мы увидели и такую проблему: президент выделил нам деньги для расширения доступности современных химиопрепаратов. Но оказалось, что в ряде регионов лечат по тем старым дешевым схемам, к которым врачи привыкли, а обученная новым методикам молодежь к ним не доехала или и вовсе уехала. Остался химиотерапевт в годах. Да, как все было раньше, он знает лучше. Но надо изучать современные тенденции! Большую роль в кадровом вопросе играет и позиция руководителей региона, их отношение к проблемам онкологии и к перевооружению отрасли, к закреплению кадров.
И еще одна проблема высветилась. Не имея заранее паспорта, а значит, не зная, кому, сколько и куда нужно закупать новой аппаратуры – невозможно разумно распределять средства. К тому же надо учитывать возможности фирм – изготовителей оборудования. Логичнее, чтобы регионы, прежде чем заказывать, имели бы свой паспорт. И тогда ясно, в какой регион, сколько и что закупать. И фирмы заранее будут получать заявки. А пока эта нестыковка нам тяжело аукается.
- Можно сравнить, как проходят обследования у нас, в Европе, США?
- Четвертая стадия онкологических заболеваний во всех странах примерно в процентном отношении одинакова: 17-20%. В основном это происходит из-за того, что люди сами затягивают обследование или поздно идут к врачу. Причем эти данные и в Европе примерно такие же, как и у нас. Надо сказать, что с проблемой раннего обследования столкнулись в Китае и в США. А именно своевременная диагностика позволяет выявить заболевание на ранней стадии.
Но американцы, например, не стали собирать данные по трем штатам! Я спрашиваю: почему? Они отвечают: потому что не хотим портить статистику. И оправдывают это тем, что мексиканцы, которые приезжают легально или нелегально в Штаты, например, в Техас, даже не хотят знать, есть у них рак или нет. Тогда штат Техас просто убрали из статистической отчетности.
А в Германии, например, не обследоваться нельзя. Если не проходил два раза в году обследование, то страховка на лечебный процесс не распространяется: платить будешь сам, а это значительные деньги.
- Но у нас тоже есть дальние регионы, тот же Север, Чукотка.
- К сожалению, такой строгости, как в Германии, у нас нет, но и регион из статистики нам никто не позволит убрать. Наша задача - выявлять онкологические заболевания на ранней стадии. Конечно, нужны кадры. Нужна техника, нужно работать, работать и работать с врачами, с медсестрами, с региональными властями и с населением. И у нас есть специальная программа по борьбе с онкологическими заболеваниями, которую мы обязаны выполнить.
Я обратил внимание, что в кабинете у генерального директора на одной из стен висит портрет маршала Жукова и рядом - известная фотография солдата после боя. Знаю, что маршал Победы родился неподалеку от Обнинска. Спрашиваю у академика: поэтому портрет?
- И да, и нет. Вы смотрите на два портрета - маршала и солдата. Потому что еще со слов моего отца военного летчика, прошедшего войну (он – Дмитрий Каприн, Герой Советского Союза - ИФ), знаю, что Жуков заботился и о питании, и об отдыхе солдат, и даже об обмундировании. Это надо помнить любому руководителю.
И, судя по тому, как директор разговаривал с врачами, проходя по корпусу, выяснял их проблемы, видно было, что о кадрах он беспокоится. А о заботе о больных говорит тот факт, что в кластере полностью меняется весь пищеблок: помещение, техника, продуктовая составляющая. Потому что нельзя хорошо лечить, но при этом плохо кормить. Кстати, кухня здесь одна для всех, и врачей и пациентов.
Информация взята с сайта: "Интерфакс: новости"
